Санкт-Петербург, 9 октября 1903 года.

Шакс, ты только что пробудился в собственной спальне. От лёгкого касания отдающего последнее тепло перед наступлением зимних холодов ветра, прокравшегося к кровати через открытое окно, располагающееся напротив. В профиль к окну, на небольшом пуфике перед старинным, украшенным искусной резьбой трюмо сидит Анна, одетая в темно-зеленое платье с высоким воротом. Она заканчивает заплетать свои роскошные черные волосы в тугую косу и оборачивается к тебе. Потоки сета, льющиеся из окна освещают её силуэт, подчёркивая удивительно гармоничные, совершенные формы девушки. Она улыбается краешком губ:
- Не хотела тебя разбудить, свет мой, - она оборачивается к окну и закрывает его, - Мне нужно в типографию. Матвей прислал курьера, передал, что у нас возникли проблемы: они не хотят печатать следующий номер, опасаются гонений со стороны правительства... трусливые создания! Но я помню о своём обещании... вернусь, как только смогу.
Она направляется к кровати, присаживается на край, наклоняется и легко касается своими губами твоих. Ловит твой ещё затянутый поволокой недавнего сна взгляд и шепчет:
- Будь осторожен.
Почти мгновенно отстраняется, не дав тебе возможности удержать её и выходит из комнаты. Ты слышишь, как её каблучки быстро стучат по ступеням лестницы, как хлопает входная дверь вашего дома.
На сегодня ни одного приёма больных не назначено, да и других особо срочных дел у тебя нет.

Прасковья, с самого раннего утра ты стоишь на базаре, на своём обычном месте и продаёшь украшения и различные деревянные поделки, привезенные с собой из родной деревни. Погода сегодня на удивление теплая и даже листья, которые вчера неостановимо валили с деревьев, казалось, приостановили своё падение. Народу на базаре, как ни странно, немного. Краем уха ты услышала, что в город приехал цирк, и все зеваки и проходимцы, которые в обычные дни в изобилии шатались по рынку, устремились туда, поглазеть на представление. Особенно мало людей останавливалось возле твоего прилавка. Только один господин в черном костюме и потёртом котелке, с черными усами, подкрученными чуть вверх и реденькой козлиной бородкой уже несколько раз подходил к твоему прилавку, но покупать, кажется, ничего не собирался. Вот и сейчас он, сделав очередной круг по рынку, стоял поблизости и рассматривал пуховые платки, которыми торговали в соседнем ряду. Напротив тебя, в лавке сапожника, его подмастерья, мальчишки лет десяти-двенадцати, о чём-то ожесточенно спорили. А потом направились прямиком к тебе. Возглавлял шествие насупившийся рыжий паренек десяти лет от роду по имени Слава, тот самый, что помог тебе не умереть с голоду, когда весной воры обчистили твою комнату в ночлежке, украв все заработанные за два месяца деньги и оставшийся товар. Он и едой тебя снабдил, и временный заработок для тебя нашёл. Не сказочный царевич, но друг, каких поискать! Остальных мальчишек ты видела мимоходом и ни с кем особо не общалась.
Они подошли, глядя насмешливо то на тебя, то на хлюпающего носом Славу. Тот тоже поднял на тебя свои светло-зеленые глаза, протянул принесенную кем-то из мальчишек кринку с водой, и жалобно попросил:
- Прасковьюшка, покажи "холодок"... я им говорю, что ты - кудесница, а они не верят, на меня обзываются!